Кровавая весна  - Дем Михайлов

Я мысленно вздохнул — несмотря на неторопливость в речах и походке, Койн никогда не сидел без дела, ничем не отличаясь в этом от своих собратьев гномов. Не отличался и в желании показать свои достижения. Как говорится, хлебом не корми, а дай похвалиться. Впрочем, все достижения гномов всегда были реальны и заслуживали искренних похвал.

— Верно, — произнес я, вставая. Правая ладонь, упертая в неприметный деревянный ящик, под скрежет сочленений доспеха выпрямилась, а древесина ящика жалобно заскрипела, принимая на себя мой вес.

На вершине стены было пять одинаковых ящиков, сработанных умельцами мастеровыми. Одинаковых снаружи, внутри и по своему наполнению. За этим я следил строго. Я же и обязал соорудить ящики, тщательно просмолить щели, расставить по вершине стены и наполнить по указанному списку, который не поленился написать. В трех копиях. И еще одна в моей ледяной голове — содержимое ящиков я знал назубок, и регулярно проверял на соответствие.

В каждом находилось по десять готовых факелов — только поднеси к костру, и он вспыхнет.

Запас просушенной щепы.

Все для высекания пламени. Это на тот случай, если на стене внезапно потухнет костер во время ночной стражи.

Два лука со снятыми тетивами, но натянуть ее для умелого человека дело одной минуты.

Два колчана с арбалетными болтами.

По пять вместительных колчанов, туго набитых стрелами.

Один арбалет. С ними у нас проблема — мало их.

Двадцать зикков — так я называл странные лопающиеся камни, испещренные гномьими рунами, с трудно произносимым названием зик-кдахор. Воины называли их ласково «дружок». Все умели ими пользоваться, но разрешалось лишь немногим — тем, кто действительно метко метает камни в цель, а не лупит ими в молоко.

Запас бинтов из драгоценной материи и останавливающая кровотечение трава.

По три горшка с крышками, доверху наполненные крепким отваром из священного цветка Раймены. На нежить действует, как душ из кислоты. Если полезут на стены, окатить их отваром — самое милое дело. Плохо только, что отвар не вечен — выдыхается довольно скоро, и приходится варить новый.

Сверток с солидным запасом того же высушенного цветка Раймены. И горшок-жаровня рядышком, с небольшим деревянным совочком внутри. Поставь горшок на стену, сыпани в него раскаленных углей из костра, сверху толченой Раймены, и готово — густой дым окутает стену, действуя на нежить ничуть не хуже отвара. И не только на нежить — на всех, в ком есть темная магия некромантии. На меня, например, подействует за милую душу, сразу свалюсь в корчах.

И это далеко не полный список всех предметов, уложенных в ящики.

Глядя, как я ласково похлопываю ладонью по крышке ящика, Койн лишь ухмыльнулся в бороду, достал из внутреннего кармана своей меховой куртки небольшую светлую каменную табличку и, при помощи небольшого черного камешка, используемого как писчее перо, быстро начертал на ней несколько заковыристых и непонятных рун. Каменная табличка — это книга для записей.

Заметив мой вопросительный взгляд, Койн пояснил:

— Забыл с утра проверить! Как спущусь, сразу загляну, проверю, все ли на месте.

Да, такие же ящики были и у гномов. Там, внизу. Расставлены неподалеку от берега подземного озера, где гномы постоянно несут бдительную стражу. Я так распорядился. Хоть нежить и боится проточной воды, но я уже не раз убеждался, что шурды хитры на выдумку. Вдруг придумают, как попасть в наш дом с черного входа? Да и от случайностей никто не застрахован. Так что лучше перестраховаться.

Правда, я немного соврал — у гномов ящики все же отличаются. Материалом. У нас ящики деревянные. У гномов — каменные. Кто бы сомневался. Когда я ничтоже сумняшеся предложил сколотить ящики из дерева, гномы на меня смотрели с недоумением и жалостью одновременно. Так смотрят на внезапно что-то вякнувшего местного дурачка. Вроде и привыкли к его непроходимой глупости, но все одно нет-нет да удивит.

Поэтому я благоразумно умолк и не стал настаивать, а гномы быстро сотворили ящики из камня, не забыв украсить внешнюю и внутреннюю поверхности замысловатыми узорами и рунами. Причем на каждом ящике узоры различные.

Чуть в стороне глухо стукнуло. Вот и платформа подъемника опустилась на вершину стены. Кивнув гному, я пропустил его перед собой и, выждав несколько секунд, неспешно зашагал следом.

Еще одно мое недавно введенное правило — я всегда иду позади. Всегда! И на небольшом расстоянии — шага в два, не меньше. Все из-за вечно голодных щупалец, жадно тянущихся ко всему живому. Я не могу постоянно их контролировать, и поэтому лучше поберечься. Все в поселении от мала до велика четко знали, что не стоит подходить ко мне со спины. Ни в коем случае. Пусть даже очень спешном. Только спереди, при этом убедившись, что я их вижу. Если же я сплю — не подходить ко мне вовсе. Детей ко мне не подпускали однозначно. По моему собственному крайне жесткому приказу. Потому что именно ко мне выражение «убьет и не заметит» подходило просто идеально. Я чувствую приближение живого, но в мирной обстановке могу не придать этому значения. А вот мои «друзья» щупальца своего не упустят.

Обходящий стену стражник поклонился мне издали и тут же отошел к краю стены, где и замер, пока я проходил мимо, следуя за Койном.

— Утро доброе, господин! — поздоровался стражник, едва я с ним поравнялся. — Спасибо, господин!

— Это за что же? — удивленно спросил я, приостанавливаясь.

— И ночью и днем нас бережете! Спасибо, господин! — ответил стражник и, вновь поклонившись, направился дальше, бдительно посматривая в сторону ущелья.

— И этот туда же, — пробормотал я, глядя ему вслед.

— Все туда же, — не оборачиваясь, произнес гном. — Так ведь оно и есть! Все поселение какой уж день талдычит, что господин всегда на страже. Не спит, не ест, денно и нощно о благе поселения печется, острым взором ворога высматривает. Скоро десницей Создателя называть начнут!

— Ох… — вздохнул я, ледяными ногтями скребя по заснеженной щеке. — Ну… не ругают, и ладно.

— А ругать не за что, — пожал плечами Койн. — Прошу, друг Корис.

Заученно обхватив щупальца руками, я прижал их к телу и, шагнув на платформу, забился в самый ее угол. Койн степенно последовал за мной, искоса посматривая на ворочающиеся щупальца, которым не понравилось ограничение их свободы. Ничего, потерпят. Не хотелось бы невзначай убить старшего среди гномов во время обыденного ежедневного обхода, ставшего нерушимой традицией.

— Флатиса давно уже нет, — словно ненароком произнес Койн, после того как подал знак поднимать платформу.

— Давно, — согласился я, вспоминая худощавого синеглазого старика с пронзительным взором и фанатичным сердцем.

— Может, и к лучшему, что он пока не вернулся, — обронил гном.

— Хм… — изрек я, прекрасно понимая, куда клонит Койн.